x x x Свои обиды каждый человек — Проходит время — и забывает. А моя печаль — как вечный снег: Не тает, не тает. Не тает она и летом В полуденный зной, — И знаю я: печаль-тоску мне эту Век носить с собой.
Час зачатья я помню неточно. Значит, память моя однобока. Но зачат я был ночью, порочно, И явился на свет не до срока. Я рождался не в муках, не в злобе, Девять месяцев - это не лет. Первый срок отбывал я в утробе: Ничего там хорошего нет.
Спасибо вам святители, что плюнули да дунули, Что вдруг мои родители зачать меня задумали, В те времена укромные, теперь почти былинные, Когда срока огромные брели в этапы длинные. Их брали в ночь зачатия, а многих даже ранее, А вот живет же братия - моя честна компания.
Ходу, думушки резвые, ходу, Слово, строченьки, милые, слово! В первый раз получил я свободу По указу от тридцать восьмого. Знать бы мне, кто так долго мурыжил - Отыгрался бы на подлеце, Но родился и жил я и выжил, Дом на Первой Мещанской в конце.
Там за стеной, за стеночкою, за перегородочкой Соседушка с соседушкою баловались водочкой. Все жили вровень, скромно так: система коридорная, На тридцать восемь комнаток всего одна уборная. Здесь зуб на зуб не попадал, не грела телогреечка. Здесь я доподлинно узнал, почем она, копеечка.
Не боялась сирены соседка, И привыкла к ней мать понемногу. И плевал я, здоровый трехлетка, На воздушную эту тревогу. Да не все то, что сверху от бога - И народ зажигалки тушил. И, как малая фронту подмога, Мой песок и дырявый кувшин.
И било солнце в три ручья, сквозь дыры крыш просеяно На Евдоким Кириллыча и Кисю Моисеевну. Она ему: Как сыновья? - Да без вести пропавшие! Эх, Киська, мы одна семья, вы тоже пострадавшие. Вы тоже пострадавшие, а значит обрусевшие.- Мои - без вести павшие, твои - безвинно севшие.
Я ушел от пеленок и сосок, Поживал - не забыт, не заброшен. И дразнили меня недоносок, Хоть и был я нормально доношен. Маскировку пытался срывать я, - Пленных гонят,- чего ж мы дрожим? Возвращались отцы наши, братья По домам, по своим да чужим.
У тети Зины кофточка с драконами, да змеями - То у Попова Вовчика отец пришел с трофеями. Трофейная Япония, трофейная Германия: Пришла страна Лимония - сплошная чемодания. Взял у отца на станции погоны, словно цацки, я, А из эвакуации толпой валили штатские.
Осмотрелись они, оклемались, Похмелились, потом протрезвели. И отплакали те, кто дождались, Недождавшиеся отревели. Стал метро рыть отец Витькин с Генкой, Мы спросили:- зачем? - Он в ответ, Мол, коридоры кончаются стенкой, А тоннели выводят на свет.
Пророчество папашино не слушал Витька с корешом: Из коридора нашего в тюремный коридор ушел. Да он всегда был спорщиком, припрешь к стене - откажется Прошел он коридорчиком и кончил стенкой, кажется. Но у отцов свои умы, а что до нас касательно, На жизнь засматривались мы вполне самостоятельно.
Все - от нас до почти годовалых Толковищу вели до кровянки, А в подвалах и полуподвалах Ребятишкам хотелось под танки. Не досталось им даже по пуле, В ремеслухе живи не тужи. Ни дерзнуть, ни рискнуть, но рискнули - Из напильников сделать ножи.
Они воткнутся в легкие От никотина черные, По рукоятки легкие трехцветные наборные. Вели дела отменные сопливые острожники. На стройке немцы пленные на хлеб меняли ножики. Сперва играли в фантики в пристенок с крохоборами, И вот ушли романтики из подворотен ворами.
Было время и были подвалы, Было дело и цены снижали. И текли, куда надо, каналы И в конце, куда надо, впадали. Дети бывших старшин да майоров До бедовых широт поднялись, Потому, что из всех коридоров Им казалось сподручнее вниз.
Сообщение отредактировалnukria - სამ, 31.07.2012, 23:07
Юрию Петровичу Любимову с любовью в 60 его лет от Владимира Высоцкого
Ах, как тебе родиться пофартило — Почти одновременно со страной! Ты прожил с нею всё, что с нею было. Скажи ещё спасибо, что живой.
В шестнадцать лет читал ты речь Олеши, Ты в двадцать встретил год тридцать седьмой. Теперь "иных уж нет, а те — далече"... Скажи ещё спасибо, что живой!
Служил ты под началом полотёра. Скажи, на сердце руку положив, Ведь знай Лаврентий Палыч — вот умора! — Кем станешь ты, остался бы ты жив?
А нынче — в драках выдублена шкура, Протравлена до нервов суетой. Сказал бы Николай Робертыч: "Юра, Скажи ещё спасибо, что живой!"
Хоть ты дождался первенца не рано, Но уберёг от раны ножевой. Твой "Добрый человек из Сезуана" Живет ещё. Спасибо, что живой.
Зачем гадать цыгану на ладонях, Он сам хозяин над своей судьбой. Скачи, цыган, на "Деревянных конях", Гони коней! Спасибо, что живой.
"Быть или не быть?" мы зря не помарали. Конечно — быть, но только начеку. Вы помните: конструкции упали? — Но живы все, спасибо Дупаку.
"Марата" нет — его создатель странен, За "Турандот" Пекин поднимет вой. Можайся, брат, — твой "Кузькин" трижды ранен, И всё-таки спасибо, что живой.
Любовь, Надежда, Зина — тоже штучка! — Вся труппа на подбор, одна к одной! И мать их — Софья-золотая ручка... Скажи ещё спасибо, что живой!
Одни в машинах, несмотря на цены, — Им, пьющим, лучше б транспорт гужевой. Подумаешь, один упал со сцены — Скажи ещё спасибо, что живой!
Не раз, не два грозили снять с работы, Зажали праздник полувековой... Тринадцать лет театра, как зачёты — Один за три. Спасибо, что живой.
Что шестьдесят при медицине этой! Тьфу, тьфу, не сглазить! Только вот седой. По временам на седину не сетуй, Скажи ещё спасибо, что живой!
Позвал Милан, не опасаясь риска, — И понеслась! (Живём-то однова!)... Теперь — Париж, и близко Сан-Франциско, И даже — не поверите! — Москва!
Париж к Таганке десять лет пристрастен, Француз театр путает с тюрьмой. Не огорчайся, что не едет "Мастер", — Скажи ещё мерси, что он живой!
Лиха беда — настырна и глазаста — Устанет ли кружить над головой? Тебе когда-то перевалит за сто — И мы споём: "Спасибо, что живой!"
Пей, атаман, — здоровье позволяет, Пей, куренной, когда-то кошевой! Таганское казачество желает Добра тебе! Спасибо, что живой!
